Яддушка для злодея

Небольшое крыльцо с резными перилами лежало на двух каменных ступенях, ведущих к вполне современной двери, обитой уже начинающим облезать дерьмонтином.

Из-под дома торчали снопы сена или соломы, я в этом не сильно разбиралась.

Несмотря на чудаковатый вид, бабушкин дом был тёплым, уютным и гостеприимным. С огромной беленой печкой у дальней стены, широким хлебосольным столом у окна, да телевизором на лавке.

С боку к дому прижался шаткий и валкий сарай, где уютно мекала коза, а вокруг по траве ходили куры, да, петух рыл землю лапой.

Идиллия, а не деревня.

Кинув чемодан во дворе, это тебе не город - никто не украдёт, я вошла в дом.

Никого. Тишина и пустота. На столе что-то белеет.

В записке было всего пара слов:

«Я ушла. В подвал никого не пускай! Книга на полке, хозяйство на тебе. Бабушка».

«Ага, - сообразила я, - наверно в лес за грибами или ягодами пошла. Ну, что ж подождём, когда вернётся».

Я не в первый раз оставалась в домике бабушки одна и знала каждую ложку и тазик в её хозяйстве.

Когда родители в очередной раз ругались и расходились, я подолгу гостила здесь. А когда отец от нас ушёл с криком, адресованным моей маме: «Ты ведьма! И мать твоя ведьма! И дочь твоя ведьма! Вы меня больше не обманите!» и хлопком двери. (Скатертью ему дорожка!) Именно у бабушки я жила долгих два года пока тянулась судебное разбирательство, делёж квартиры и наконец развод.

Выскочив из дома, я подхватила чумодан. От слова «чумной», так сильно от этого допотопного монстра шарахались люди в электричке. Тяжёлая тварь на колёсиках как будто жила своей жизнью, норовила наехать на ногу пассажирам или пребольно поддеть их под колени. Это чудовище подарила мне, конечно же бабушка, чтобы я не мучилась со спортивными и дорожными сумками.

В чумодан влезало все, сколько не пихай. Внешне монстр выглядел очень даже ничего, натуральная кожа и стилизация под старину. Медные, покрытые благородной патиной уголки, неубиваемая чугунная ручка и такие же колеса. Страсть была не подъёмна и остервенело грохотала по любой поверхности, зато, как я уже сказала, влезало в неё ВСЕ.

Дорожное чудовище было затащено в дом и брошено возле печки, а я, подхватив ведро, радостно побежала к колодцу за водой. Через полчаса куры и коза были напоены и накормлены.

Я же, до половины засунувщись в печку кашляя и чихая пыталась её разжечь. Бабушка не признавала современных плит и все делала по старинке в настоящей русской печи.

Час труда и все тщетно.

Печь словно умерла, сколько бы я ни старалась, она так и осталась холодна. Что бы я ни зажигала, спичку или старую газету, стоило занести горящее в печь, оно сразу же тухло. Видно, какие-нибудь заслонки не открыты и нет тяги.

Плюнув, я взяла котелок и наполнив его водой, из все того же колодца, поставила во дворе на разведённый за пять минут костёр. Бросила туда сушёных травок, грибов, высыпала полпачки гречневой каши, вскрыла банку тушёнки. Гречневая каша с мясом на открытом огне! М-м-м…

Бабушка вечером придёт, а уже все готово.

Но вечером бабушка так и не вернулась. Не вернулась она и ночью, и я, слегка беспокоясь, легла спать.

Снилась полная мутотень. Как будто в дверь кто-то стучится, только это не входная дверь, а та, что в погреб. Барабанит нагло так, кулаком, и с матершиной орет: «Пропусти немедленно, кикимора старая!» А по голосу - молодой мужчина.

Нет в моей жизни места мужикам, даже во сне пусть не смеют меня тревожить! Все они бабники и обманщики, как и мой отец.

- Пошёл прочь! - недовольно выкрикнула я. Голос из-под земли как отрезало. Я перевернулась на другой бок, засыпая.

***

Ночью я проснулась от громогласного и далёкого:

- Ко-о-о-ко-КО-КО!

Резкий толчок выбросил меня с печных полатей на струганный деревянный пол.

- Землетрясение? - испугалась я и кинулась к двери. Первая мысль спросонья, пришедшая в городскую голову. Вторая уже более осмысленная: - Куры! Под домом! А коза?

Я ринулась к выходу, но меня швырнуло назад на лавку. Я повисла на ней спиной, словно нокаутированный боксёр на канатах. С рычаньем я вскочила и все же добежала до выхода, схватилась за дверь и рывком её распахнула. И замерла на пороге.

Казалось, земля и небо поменялись местами. Все сверкало и грохотало. Тело бил резкий пронизывающий ветер, в лицо хлестали струи дождя.

Доски пола ходили волнами под ногами. И одна такая «волна», сначала уронив меня, а потом, подхватив со звуком «тьфу!» выбросила из дома.

Падая я приложилась лбом к чему-то каменному.

***

Очнулась я уже на мокрой траве. Обернувшись, увидела растущий вверх дом. Бревенчатое строение поднималось на толстых как колонны столбах.

Первая пришедшая в голову мысль: старые дубы пошли в рост. Вот так вот сотню лет прибывали себе в состоянии трухлявых пеньков, а тут взяли и проросли. Радиация, не иначе.

Как кот, подавившийся рыбой, дом начал сотрясаться в конвульсиях и кашлять.

- Кхе! Кхе!

С двухэтажной высоты на землю упал и приказал долго жить телевизор. Я, осыпанная осколками, сочла за благо на четвереньках отступить в кусты.

Дом выплёвывал из себя все новые и новые вещи. Все, что моя бабушка нажила непосильным трудом фонтанировало из дверного проёма.

В завершение всего бревенчатое строение выдавило из себя пластиковые окна, отряхнувшись будто пёс, сбросило с себя дверь и вразвалочку поковыляло прочь, смешно поднимая куриные лапы.

Я сидела в кустах, поливаемая дождём, несчастная, разбитая и испуганная непонятным происшествием.

Не выдержав я откинулась назад, желая прилечь и отдохнуть. И уже затылком приложилась о камушек и дальше спокойно почивала в траве до утра.

***

Очнулась я на рассвете от крика петуха.